Иоанна Хмелевская - Убойная марка [Роковые марки]

Поэтому Веслав очень неохотно признался, что хотел посмотреть, там ли ещё железные ящики. Нигде их не увидел, а искать не стал. Нет, это не он перевернул все в доме вверх ногами.

А откуда ему вообще стало известно, что в доме имелись железные ящики?

Протокол допроса начисто переписывала какая-то умная и сообразительная сотрудница полиции, видимо, работа для неё привычная, и, похоже, она и прежде позволяла себе делать собственные замечания на полях чернового экземпляра, а потом их переносила на чистовой.

Эти замечания показались мне чрезвычайно ценными. Так вот, в данном конкретном месте протокола на полях рукою переписчицы было добавлено: «Веславявно смешался и было заметно, что усиленно думает, какой дать ответ».

Ответил наконец, что не помнит. Кто-то об этом говорил, а кто и где — не помнит, хоть режь его. И вот ещё что. Когда Вероника год назад продавала какую-то мебель, то позвала знакомых и соседей, самой ведь ей шкафов не вынести. Тогда и он, Веслав, вызвался помочь женщине, уж очень хотелось посмотреть, так ли в доме много железа, как болтали. И именно тогда ему удалось приметить изрядное количество всяких штучек из металла, украшавших комод и полки.

Ага, вот теперь вспомнил. Именно тогда кто-то сказал, что в доме ещё и железные ящики есть, только она пока их не продаёт и не выбрасывает.

Ну ладно, с ящиками он как-то справился, но прокурор продолжал допрос. И тут он попросил пана Копеча быть особенно точным, отвечая на вопрос: что ещё или кого ещё он видел в доме покойной в день её гибели?

Что касается кого, то он, Веслав, никого там не видел, а вот что… Разгром там царил жуткий, все перевёрнуто, вещи выброшены из шкафов и с полок. Впрочем, подробностей он не заметил.

— И никого поблизости не встретил? Никого не заметил? Может, на кого-нибудь наткнулся в пустом доме? Неужели ни одной живой души не было?

Веся упёрся — не было! А примечания наблюдательной стенографистки на полях протокола несколько раз утверждали: «Врёт, все время врёт».

— Ну ладно, давайте теперь о другом. Кажется, у вас есть невеста?

— Есть. Пока.

— Марлена Габрысь?

— Вроде она.

— Её брата, Антония Габрыся, вы знаете?

Знает он Антося, как не знать.

— Панна Габрысь в своих официальных показаниях утверждает, что в момент убийства Вероники Фялковской её жених не занимался никакой Ханей, а распивал водку с её братом. У них дома. Как вы это объясните?

Из ответа Веси следовало — двояко. С одной стороны, Марленка жутко ревнива и не выносит даже упоминания о Хане, а с другой — просто ошиблась. Водку с её братом они распивали накануне, только и всего. Девушка просто перепутала дни.

— Тогда где же в вечер убийства находился Антоний Габрысь?

А откуда это знать Веславу? Он Габрысю не сторож. В тот вечер в него Ханя так вцепилась — передохнуть не дала. Нет, он не знает, где в это время находился Антоний Габрысь.

— Знает ли он знакомых Антония Габрыся?

— Некоторых знает. Он, Веслав, не какой-нибудь отшельник, с людьми общается, особенно с парнями своего возраста. Но навряд ли знает всех, потому как Антоний ещё более общительный, у него дружков и приятелей — не счесть.

И не спросил в этом месте, а кто, собственно, так интересует следствие. А ведь по идее, логично рассуждая, такой вопрос просто сам напрашивался. В этом месте протокола на полях появились примечания: «В голосе сомнения, долго думает над каждым словом, в глазах насторожённость». Для прокурора и комиссара этого было достаточно. Для меня тоже. Почти.

Тут прокурор счёл должным поставить конкретный вопрос.

— А не знает ли подозреваемый некоего Кубу, особые приметы — весь в веснушках. Возможно, приезжий, не местный.

Ну, раз не местный, то Веся его точно не знает. Откуда ему знать приезжих? Он с ними дела не имеет. Может, случайно и видел, да не запомнил. Нет, если сильно конопатый, он бы, наверное, запомнил.

— А Патрика Каминского Веслав знает?

Странно, Но к этому вопросу подозреваемый оказался неготовым. Молчание затянулось.

А ведь я уже не сомневалась — парень заранее подготовился к допросу. Почему же сейчас молчит? Возможно, сбили с толку все эти следы и отпечатки, вот теперь и задумаешься, чтобы ответить поумнее. Не знаю, какое к этому времени сложилось впечатление у следователей, я же готова была головой поручиться: все так называемые свидетели или подозреваемые встретились там, на месте преступления.

Прокурор, похоже, рассуждал так же. Позабыв о суровости и не прибегая к ехидству, он счёл нужным вежливо, по деловому информировать подозреваемого, что присутствие упомянутого как в доме Вероники, так и в домишке-развалюшке, причём в конкретное время, установлено вне всяких сомнений. Что понималось под словами «в конкретное время», прокурор не пояснил, так что Веся вынужден был сам догадываться, ломать голову, сколько пожелает.

Вот он и думал дольше обычного и, видимо, додумался. Присутствие Патрика ему явно не понравилось.

Подозреваемый заявил, что с названным Каминским ему приходилось встречаться, но мимоходом, он даже фамилии его не знал, запомнил только имя, ведь Патрик в Польше не часто встречается. Кажется, этот Патрик был как-то связан с Фялковскими, но чем именно — не знает.

И ему, Весе, до фени следы этого Патрика, какое ему до них дело, его он там не видел, и вообще, может, встречал всего раза два в жизни, так нечего на него всякие следы вешать. Ну что он может о нем знать, если и запомнил только имя?

Вроде бы тоже не местный, а откуда — нет, уточнить не может. Чего привязались, откуда да откуда. Может, из Варшавы, может, из Вроцлава или из какой Гваделупы, хотя он, Веслав, сразу просит записать, что понятия не имеет, где находится эта проклятая Гваделупа, так что лучше и не спрашивайте. Если уж хотите начистоту, так и быть, признается, что в стареньком домишке кто-то вроде бы промелькнул перед ним, но не уверен: темно там было и все в пыли. Не исключено, что как раз этот ваш Патрик, а почему сразу глинам не сказал, что кого-то видел, — потому как не уверен. Так и знал, только упомяни, глины пристанут — не отмажешься. И вообще его интересовали ящики, а не какие-то подозрительные личности, от них лучше держаться подальше. Где именно мелькнул? Вроде как в дверях, можно сказать, что, когда выходил, он разошёлся с кем-то в дверях. А кроме этого типа, матерью клянётся, — никого не видел, никого не встретил, ни с кем не расходился и не сталкивался, все было так, как вот он для протокола говорил, а если кто что украл — ищите вора, он тут ни при чем. Пожалуйста, обыск так обыск, он не возражает и даже ордера не потребует.

Больше из Веслава ничего выжать не удалось. А когда ему пригрозили, что за дачу ложных показаний его посадят, он нахально возразил, что законы знает. Раз он никакого преступления не совершил, то никакой он не подозреваемый, а просто свидетель, как впредь и просит к нему обращаться, а свидетелей у нас пока ещё не сажают. Сорок восемь часов в вашем распоряжении, Панове, а потом выпустите меня как миленького, уж я-то знаю.

Что ж, так оно и было. Заставили парня подписаться под своими показаниями и отпустили.

Знакомясь с показаниями Веслава, я то и дело бросала взгляд на картинку, которую мне привёз Януш вместе с остальными копиями допросов. Теперь ухватилась за неё. Пальцы и подошвы на ней были обозначены так, что и последний дурак разобрался бы. Посетители пани Вероники нашли своё графическое воплощение, выполненное наилучшим образом, причём каждые пальчики и каждая подошва не только помещались в конкретные временные рамки, но и снабжены были цифрой, отмечавшей очерёдность появления данного объекта.

В спальне виднелись следы только Антония Габрыся, братишки Весиной невесты. Немного было этих следов, причём ботинок больше, чем рук, да и отпечатки ботинок, учитывая сухую погоду и полнейшее отсутствие грязи, никто бы не обнаружил, если бы не научные амбиции полицейского техника.

— Смотри-ка, — удивилась я, — он шатался по всей комнате, а о дактилоскопии не забывал.

Неужели был в перчатках? Не поверю.

— И правильно сделаешь, если не поверишь, — подтвердил Януш. — Перчаток на нем не было, но о дактилоскопии он слышал, да и кто в наше время не слышал? Так он всякие интересные для него предметы хватал с помощью тряпочки.

— Тряпочку специальную принёс? — удивилась я.

— Да нет, просто пользовался любым подвернувшимся куском ткани, что под руку попадало.

— Значит, так. Больше никто туда не входил.

Патрик сделал всего один шаг, а тот, неизвестный, даже и к двери не подошёл. Тогда что же получается? Антось устроил погром в доме, Антось и был грабителем. Если мыслить логично…

А что, прокурору этого ещё мало?

— Кто бы говорил… — передразнил меня Януш. — Уж ты-то должна знать, как суд относится к логическим умозаключениям.

— Точно, — сникла я. — Плюёт на них. Никакие дедукции не имеют для суда значения, нужны факты и только факты.